По дороге к Тессии, пройдя ретранслятор в систему Парниты, Лиара включила автопилот и занялась просмотром последних сводок, которые ей предоставил Глиф. Продолжавшая спать всего по часу в сутки, несмотря на все ухищрения влюбленного в нее бывшего агента, Т'Сони выглядела бледнее обычного, но была настроена решительно. На просьбы друзей наконец отдохнуть она отмахивалась и запиралась в своей каюте на "Нормандии". Однако сейчас фрегат был нужен Шепарду для налаживания отношений между кроганами и турианцами, поэтому на родину азари взяла с собой только Явика. Была и еще одна причина вылететь вдвоем на небольшом летуне: "Нормандия" - слишком узнаваемый корабль, тогда как к храму, на который указала советница Тевос, привлекать внимания не хотелось.
- Поверить не могу, что целая планета может замолчать в одночасье, - она хмурилась, читая отчет. - Если на Сур'кеш вторглись Жнецы... С Земли, Палавена и других атакованных миров все равно прорываются сигналы там, где связь еще работает. Кхар'шан тоже молчит, но он молчит давно, и это объяснимо. Здесь же... Даже мои комбуи не передают ничего странного. Планета тиха и молчалива, будто на ней не живет высокоразвитая цивилизация. Надо обязательно выяснить, в чем дело. Если Жнецы отрезали дом саларианцев, а никто не заметил... - она вздрогнула и тронула ладонью свой горячий лоб. - До Тессии лететь еще пару часов, я, пожалуй, немного отдохну. Не возражаешь? - она погасила инструментрон и поудобнее откинулась в кресле пилота, глянув на протеанина.
Как только она заснула, на ее инструментроне тревожно замигал сигнал входящего сообщения. Вести сыпались одна за другой, но Лиара ничего не слышала. Сейчас ее не разбудил бы и чудовищный скрежет Жнеца. Истощенный организм воспользовался возможностью и попросту отключился, положившись на автопилот.
Между тем Тессия приближалась. Зеленая планета блестела теплыми океанами, греясь в лучах своей звезды. Обилие спутников на орбитах, шумы в эфире свидетельствовали о том, что на ней обитает развитая разумная жизнь. То и дело от поверхности удалялись большие и малые корабли, даже челноки.
Все это походило не на обычное транспортное сообщение, а на скоропостижное бегство.
В космосе не распространяется звук. Но можно поймать переговоры и услышать в них панические крики. Сама планета закрывала собой нечто, происходящее на ее закатной стороне, куда и держал путь маленький летун-истребитель.
Но вскоре из-за горизонта возникла местность, где располагалась столица.
И храм.
Голографическая модель на обзорном иллюминаторе показала, что со стороны столицы к планете неслась целая армада разнокалиберных Жнецов.
Обнаружив угрозу, встроенный ВИ разразился серией тревожных писков, но Лиара только поморщилась и пошевелилась, занимая положение с перевесом на другой бок. Инстинкты бойца в ней совершенно отключились - организм пытался урвать последние минуты сна. Летун продолжал лететь по прямой к столице и, соответственно, храму, о котором рассказала Тевос, следуя заложенному алгоритму. Транспорт "спецов по протеанам" был песчинкой, соринкой в безбрежном космосе, что делало обнаружение Жнецами пока еще почти невозможным, а маневренность и юркость помогла бы увернуться от самого смертельного залпа - однако без посторонней помощи ВИ сам сделать этого не мог.

Отредактировано Liara T'Soni (2014-10-19 21:57:40)

В умелых руках любой челнок двигался мягко — плавно огибал острые верхушки небоскребов, легко входил в крутые повороты между тесно отстроенными зданиями и так же  покладисто не то садился, не то опускался медленно и церемонно, не поднимая с земли густой столп пыли; любая техника любила уверенное и правильное обращение, любая техника пела на него в ответ. На Тессии Самара могла лететь с крепко закрытыми глазами и не бояться спутать ни одну дорогу, не пропустить ни один закоулок, ибо со времен прошлого осталась подсознательная память — пусть даже стершаяся в переплете под гнетом лет, но все еще живая и не поросшая седой плесенью. Каждый раз, совершая рискованный вираж или входя в резкое пике, переходя на ручное управление и выжимая газ до упора в погоне за очередным преступившим закон существом, она была уверена: не ошибется, не подвергнет опасности жизнь гражданских и не проломит себе череп. Это правило стало сначала чем-то вроде повторяющегося случая, потом — закономерностью; потом выросло в аксиому и всегда работало точно и четко в пределах возможностей юстициара — никакой магии, просто очередное преимущество в вечном противостоянии между черным и белым, где не бывает компромиссов и патовых ситуаций.
Работало всегда, но не сейчас.
Никогда не спящая Тессия оказалась похожей на открытую рану — больше не цвела, а загнивала в самой сердцевине, агонизировала на тысячи диссонирующих голосов; дышала копотью и дымом, звучала скрежетом металла и предсмертными хрипами, стремительно растекалась кровью по мраморным ступеням, расползалась тьмой изо всех пробитых взрывами щелей. Прорвавшиеся сквозь завесу сигналы бедствия с трещащими от помех голосами наслаивались друг на друга, отключались и сразу заменялись другими, сливаясь в один надрывный и страшный шум — Самара поняла, что им уже все равно, куда кричать; она едва повела рукой по интерфейсу, отключая прием входящих сообщений. Жемчужина культуры ее народа, хранилище истории от самого начала их времен… Стезя юстициара позволила тоске по дому зачерстветь в ее сердце,  и потому за происходящим Самара следила с искренним сожалением, но позволяя себе лишь скорбное созерцание событий по ту сторону челнока. Резко уворачиваясь от очередного отколотого куска здания, она увидела искомый пункт — по заложенной в нем программе навигатор подсказал пойти на снижение, но она не подчинилась, глядя на свежие руины и раскрошенное стекло в том месте, куда он найсточиво указывал.
О таких ситуациях не писали даже в Кодексе; Самара не понаслышке знала, с чем сейчас столкнулась Тессия, и час ее был воистину непростым.
Судьба — незавидной.
Информатор, будучи лицом официальным и высокопоставленным, несколько часов назад сообщил о группе незарегистрированных ардат-якши около главного храма — Самара выслушала молча, невыразительно глядя на говорящего; чтобы устранить вырвавшихся из монастыря азари, ей требовалось пожертвовать возможностью получить пусть даже малые, но зацепки в деле Моринт — выдерживая паузу, она ни секунды не колебалась в принятии решения; скорее оценивала ситуацию и все возможные пути выхода из нее в соотвествиии с Кодексом. Голос разума был бесцветен, спокоен и чист — Моринт оставалась опасна, но одинока, в то время как у храма собралась целая группа с неясными намерениями; Самара развернула свой челнок, направляясь к Тессии, и разум ее действительно был холоден. 
В последнее время след Моринт истаял, превратился в едва различимую размытую нить — и все-таки Самара продолжала идти по ее стопам; их противостояние было похоже на погоню среди вечной зимы, по тянущемуся вдаль — багряное на белом, до острой рези в глазах, — следу каждого, кто становился на пути не одной, но обеих; каждый раз юстициар видела лишь стремительно исчезающие в стылой вьюге очертания чужой спины, и двигалась чаще по наитию, на ощупь определяя увязший во мраке путь, ловя каждое неостывшее дыхание, ставя ногу в каждый не до конца запорошенный снегом след — и твердо продолжала погоню.
Моринт убила сотни невинных, обвела вокруг пальца самых изощренных параноиков и бежала вот уже несколько долгих столетий, бежала без оглядки и каждый раз выигрывала у судьбы бесценный клочок времени, опережая Самару пусть даже на десятую долю секунды.
Но всегда оставалась жертвой. 
Жертвой, которую рано или поздно настигнет стальная рука и карающий меч правосудия, потому что любая дорога приводит к своим истокам.
Если не сейчас, то позже.
Мыслями возвращаясь к своей первостепенной задаче и абстрагируясь от окружающей обстановки, Самара на составляющие раскладывала ситуацию в голове. Посреди всеобщего хаоса группа из беглых ардат-якши собирается около главного тессианского храма, будучи, возможно, уже давно не здравом уме и твердой памяти — иначе девушки давно рассыпались бы по галактике, как десятки самых тусклых и неприметных звезд, пока хотя бы одной из них свобода не опьянила бы разум так, как когда-то Моринт. У них было столько возможностей уйти или дождаться помощи на Лессусе, но азари твердо стояли на месте — здесь, на Тессии, как будто ждали чьего-то благоволения или приказа. Они еще не превратились в рабов, но уже явно не принадлежали себе — и как бы то ни было, никакие обстоятельства не могли помешать правосудию, но могли ускорить его выполнение.
Согласно Кодексу, любые ардат-якши вне зависимости от их целей, намерений и убеждений, находящиеся вне монастыря, подлежат немедленному уничтожению.
Согласно Кодексу, любые обстоятельства, поспособствовашие этому, не имеют значения.
Согласно Кодексу, любые родственные отношения не являются причиной к помилованию.
У Кодекса не бывает ни исключений, ни обходных путей. Никогда не было.
Самара знала это слишком хорошо.
Все азари с генетическим отклонением, которые окажутся у храма, обретут покой — это не подлежало обсуждению; но если погоня за Моринт и ее конечный финал были изначально предопределены, как зафиксированная точка в еще не случившейся вехе истории, то Рила и Фалере…
У Самары не было вестей о ее младших дочерях — ни плохих и ни хороших, и это самое страшное. В их последнюю встречу Рила сказала, что готова ждать ее вечность, если понадобится; и не приведи Богиня, чтобы ее вечность закончилась сегодня.
Маневренность транспорта в такой ситуации была под угрозой, и все-таки Самара выбрала, наконец, правильный на ее взгляд угол, чтобы начать снижаться — даже мысли о собственных дочерях не позволяли ей нарезать круги вокруг храма, ибо нерешительность шла вразрез с главенствующими правилами жизни юстициара.
Они всегда работали предельно прямо.

От внезапной тряски Т'Сони проснулась, даже не услышав предупреждающий вой тревожной системы. Подскочив, она ударилась головой о какой-то выступ, ойкнула и немедленно схватилась за будущую шишку. Впрочем, чудо-регенерация сработала мгновенно, убирая повреждение.
- Богиня... Явик, в чем дело? - Лиара еще по привычке потирала голову, щурясь спросонья. Протеанин сидел во втором кресле и в данный момент рулил ситуацией в буквальном смысле.
Голоинтерфейс развернул перед ней монитор, и азари увидела сборщика, который вцепился прямо в крышу.
- Вот же дрянь... Как бы сбросить оттуда, - от очередного резкого скачка Т'Сони чуть не вылетела из кресла, благо что пристегнута. На сей раз ей удалось избежать повторной встречи с выступом. - Сможешь посадить нас у храма?
Их и так несло вниз, по случайному стечению обстоятельств прямо туда, куда направлялся другой транспортник. Посадка походила на аварийную, во всяком случае, пришлось потрудиться, чтобы вообще пройти верхние слои атмосферы, не развалившись в воздухе. Когда стало ясно, что сборщик не отцепится, пока не угрохает их об землю, Лиара отстегнулась и, хватаясь за поручни по стенам, добралась до люка наружу. К тому моменту до поверхности оставалось меньше десятка километров.
Пробравшись по узкому коридору, азари открыла люк. Задержав дыхание, успела заметить, как в опасной близости летучая тварь чуть было не попала по ней выстрелом из уродливой, измененной до неузнаваемости головы. Напрягшись, Т'Сони прикинула траекторию и швырнула "деформацию", а затем "сингулярность". Это заставило тварь отцепиться, но по опыту известно, что сборщик продолжит преследование и пойдет на посадку на месте аварии - в том, что приземление закончится аварией, сомневаться не приходилось.
Т'Сони быстро спряталась обратно и захлопнула люк. Крепко-накрепко схватившись за поручни, она вжалась в тесное пространство в хвосте летуна.
Который стремительно несся к земле, изрядно поврежденный.
И надо же такому случиться - чуть ли не в точности на задний двор храма, где облюбовали укрытие с десяток азари, зачем-то вышедшие почти на открытое место. Правда, при приближении летуна они все же бросились врассыпную, чтобы не попасть по пути.
Посадка вышла жесткой.
Лиара помотала головой, приходя в себя. Регенерации вновь пришлось позаботиться о восстановлении повреждений - например, оказалось, что она вывихнула ногу. Боль быстро прошла. Слишком стремительно.
- Ух... Какая посадочка... Ты там как? - бросила она в сторону напарника и попыталась встать. Летун сильно накренило, так что люк оказался не на крыше, а на месте стены. Лиара снова его открыла и выползла наружу.
Из-за укрытий тем временем выходили другие азари. Все сплошь в обычных длинных платьях, какие носят гражданские. Рядом стоял их небольшой гражданский транспортник, целый и невредимый, судя по всему, приземлился недавно.
- Вы в порядке? - спросила одна из азари, та, что стояла ближе всех. - Может быть, вам нужна помощь.
Практически сразу Т'Сони ощутила мощное гипнотическое притяжение, исходившее не только от этой азари, но и от остальных. Мозг еще не разобрался в обстановке, поэтому она спросила:
- Нет, не нужно. Вы сами откуда? Здесь небезопасно...
- О, не волнуйтесь. Мы с Лессуса, прилетели сразу, как только смогли, - с готовностью откликнулась другая.
- Лессуса?.. - нахмурилась Лиара, смутно пытаясь вспомнить, откуда ей известно это название. Тем временем все десятеро неторопливо шагнули к ним.

Отредактировано Liara T'Soni (2014-11-17 02:35:03)

Экстренные посадки редко бывали мягкими — недостаток времени и пространства для маневра часто оборачивались серьезными повреждениями; и все-таки Самаре удалось всего лишь немного поцарапать челнок слева, избежав таким образом более серьезных разрушений.
Выходя наружу, она знала заранее: как только она коснется ногой твердой поверхности, ей придется окунуться в атмосферу разрушительной войны с головой, и потому была спокойна, когда смотрела на разрывающиеся снаряды и тонула в залпе очередей среди до черноты оплавленных обломков некогда поразительно гармоничной архитектуры.
Она не испытывала ни чрезмерного отчаяния, ни слепого воодушевления по поводу этой войны, считая нужным делать лишь то, что должно.
Это был один из тех случаев.
Она не была первой. Перед группой медленно расползающихся из своих укрытий, как клубок ядовитых змей, ардат-якши она увидела еще одну— чистокровную, но не одну из них.
Ту самую, после чьего возвращения на корабль фраза «на Нормандии обязательно должна быть азари» стала почти крылатой.
— Лиара, отойдите от них, — Самара не поменялась в лице и во взгляде, но говорила настойчиво, отчасти предостерегая беспечную азари от общения с ардат-якши.
Отчасти  — напоминая, что оказаться на траектории движения юстициара чревато.
Они не были знакомы лично —  но Самара помнила, кем была матриарх Бенезия до и после падения в одурманивающую пустоту; степенно-прямая даже среди собственного покосившегося мира, внешне она запечатлелась в памяти острой и резко очерченной, будто бы выцарапанной углем по жесткой наждачной бумаге.
Юная Т’Сони же — вся сплошь из мягких линий и плавных изгибов, с трогательной россыпью веснушек, нежного цвета кожей и глазами светлыми и чистыми, влажными, словно у молодого оленя.
И отражением титановых сколов где-то на самом дне.
Почти фамильная черта.
Самара тронула ее за плечо твердой рукой, вынуждая отодвинуться в сторону —в гротескной ощерившийся маске первобытной ярости ее спутника она предугадала того, чья война когда-то уже была проиграна — слухи о последнем из протеан расползлись по всей Галактике, как чернильный рисунок ассиметричными нитями расползается по волокнам бумаги; и было что-то фатальное в том, что ему довелось проснуться в совершенно другом мире и в совершенно идентичном времени колоссальных разрушений, смертей и стремительно гаснущей надежды одновременно.
Самара могла сказать, что чувствует к нему нечто сродни уважения — за мужество, за оружие в руках, когда ее родная планета истлевает в огне и захлебывается в иссиня-фиолетовом с холодными прожилками искрящейся биотики тех, кто еще способен сопротивляться; за твердость духа в созерцании очередного цикла, стремительно катящегося в бездонную пропасть, несмотря на все усилия.
Посреди разваливающейся Галактики затесавшийся осколок погибшей цивилизации был очень… символичен.
Самара позволила себе лишь на секунду задержаться на нем взглядом — она не вкладывала в него ничего, кроме отрешенной оценки окружающей обстановки; стойко проявленный интерес был чреват ассоциациями с выставкой экзотических животных.
Она же не чувствовали ни интереса, ни удивления; ее точка невозврата началась прямо сейчас, и ей не было дела ни до чего прочего.
Ей нужно было нести ответственность за своих дочерей.
Медленно обводя глазами сбившихся в стайку ардат-якши, Самара молчала — проведя несколько столетий жизни на Лессусе, они вынуждены были наизусть выучить, выбить в памяти раскаленным клеймом все постулаты; тот факт, что за стенами монастыря любая из них становится жертвой правосудия, был хорошо известен каждой и не требовал комментирования.
Кодекс был однозначен в таких ситуациях; как бы праведны и послушны не были дочери ночных ветров, они все еще были демонами — а демонов принято загонять в ловушку прежде, чем они успеют себя проявить.
Особенно когда среди них есть те, чья связь с ней — не только вечное противостояние ардат-якши и юстициара; чьи узы с ней настолько крепки, что только ей под силу разорвать их.
В этом была ключевая причина, почему именно ей было предначертано убить Моринт; именно поэтому ее направили сюда и именно поэтому она не смогла отказаться, даже если бы очень захотела.
Ее рок всегда следовал за ней.
— Рила. Где Фалере? — медленно кивнула Самара, останавливая на дочери стылый взгляд. Тон ее был обыден, лицо недвижно;как будто между ними не было той пропасти в несколько столетий, незаметно пролетевших для нее и растянувшихся — для них. Пока она гналась за мятежной Миралой, обе ее дочери учились жить в отрешении, крупица за крупицей обретая смирение со своей судьбой; в какой-то момент они стали считать монастырь своим единственным домом — Самара гордилась ими за это, но какой смысл в доме, когда его стены уже пали прахом, лишая ардат-якши последнего убежища.
— Я пришла так быстро, как только смогла, — продолжила она спокойно, пристально изучая лицо Рилы — отчасти глядя, как она окрепла и выросла не только физически, но и духовно; отчасти — пытаясь разглядеть в ней первые признаки того, что ее воля уже пошатнулась, ибо слова протеанина не встретили ее реакции, но не остались незамеченными. Возможно, генетический код ее дочери уже перестраивается, перевращая ее в одну из тех рабынь-чудовищ баньши, чьим предназначением отныне станет служить древнему злу, и от этого нет противоядия — Самара понимала это достаточно ясно.
Ей хотелось верить, что это не так, но здравый рассудок имел другое и, — к сожалению, — преобладающее мнение.
Глядя на Рилу, она знала, что между ними тяжестью прошедших лет висит незаданный вопрос — едва бьющийся на виске тонкой жилкой и мерными ударами сердца чеканящий каждую секунду промедления; такое нередко бывало раньше, когда дело касалось Миралы, но сейчас причина крылась в решительно противоположном.
Впервые за долгое время Самара сталкивалась с бременем, которое не могла безропотно принять.
Меньше всего на свете она хотела, чтобы у нее осталась одна дочь.
Та самая, из-за которой все началось и существование которой — до сих пор — не давало замкнуть этот порочный круг.