Он опаздывал. Опять. Уж в который раз время нависало над Слейтером, выжимая из него хоть каплю совести, как скалка раскатывает податливое мягкое тесто, но Слейтер не был бы Слейтером, если бы сдавался так просто.
Да и, честно говоря, Тимоти не очень спешил. Задание не срочное, в мозги Айзека он верит, сломать систему они смогут, пострелять еще успеет, а насчет пунктуальности – так это вообще отдельный случай, по которому Слейтер никогда не был ответственным. Возможно, если бы он относился к делам Цербера серьезнее – то приходил бы раньше, но Тим разрешал себе опаздывать, как робкая девушка на первое свидание, справедливо считая, что Менгер и подождать может.
В любом случае, совсем неявку Слейтер себе не позволял. Личный интерес, уважение, работа, возможность развеяться от повседневной скуки и еще много всяких мелочей, заставляющих Тима бегать из одного конца галактики в другой.
Зайдя в Армакс, Слейтер огляделся, подняв голову к потолку, встав под многочисленные лучи света. Отличная атмосфера, если подумать – ничто не предвещает, всем весело, везде блестит, куда ни ткнись, и обратная сторона медали, где всего два агента из Цербера превратят порядок в хаос. Тимоти видел в этом свою прелесть, не сильно на ней зацикливаясь; сеять панику и разрушение – это что-то из детских комиксов про то, как добро, вооружившись кулаками побольше, идет отыметь зло, и, что характерно, всегда заканчивает начатое. Слейтеру было все равно. Это была одна из тех редких вещей, где Тим и Айзек редко не соглашались – зато во всем остальном можно спорить.
Точнее, Слейтер делает вид, что ему действительно важна тема спора. Безусловно, ага.
Проходя дальше вглубь, Тимоти включил свою избитую кровоточащую интуицию, стараясь вычислить местонахождение напарника с первого раза. Здесь много людей – значит, Менгер забьется в самую удобную и неприметную часть, где можно спокойно наблюдать. Слейтер приблизился к арене, на которой они будут действовать, завернул за угол – и заглянул под чужой капюшон, не пряча ухмылки вместо приветствия.
- А я думал, найду или не найду. Нашел.
Наверное, это их маленькая традиция перед каждой миссией – Слейтер будет много и пространственно говорить ни о чем, пока его не затыкают, а после того, как заткнут, начнет говорить еще больше. Тим и сам не знает, на что нарывается каждый раз, но привычка нарваться и огрести – святое. Он выпрямляется, отходит, указывает кивком на лестницу и проходит вниз первым, предвкушая целых три уровня собственного веселья. Возможно, но все же маловероятно, что им не хватит одного забега, но управление панелью выбора Тимоти предоставил напарнику, встав неподалеку и взглянув на него еще раз.
- Ты как-то… хреново выглядишь, - заключил Слейтер, переводя взгляд в сторону. – Может, этот симулятор потери девственности для трусов и новичков приведет тебя в чувства. Там хоть переодеться можно будет? Я никогда в тирах не был, кроме наших, так что.
Было удобно, что пойти на арену конкретно сейчас хотели только они – комнатка была пуста, и хотя Слейтер пытался быть максимально конспиративным, он не боялся, что их могут подслушать. Тимоти вообще мало чего боялся в этой жизни, а сейчас и подавно, смотря то на Менгера, то мимо него, то на лестницу, как будто ожидая гостей. Голограмма уже два или три раза успела их поприветствовать – раздражает, черт возьми, но Слейтер держится на удивление спокойно, потирая пальцы между собой. У него есть еще парочка вопросов по поводу выполнения миссии и к лично Айзеку непосредственно, которые он пока озвучивать не собирается. Рано. Мало информации.

У Тима хорошее настроение. У Тима плохое настроение. Разницы в его настроениях нет: рано или поздно он начнет указывать, избавляться от скуки, душа ее в процессе, а еще говорить и курить. Сейчас он медлит со всем этим, продолжая маяться со своими руками и смотреть на Айзека выжидающе и ничего не ожидая одновременно. Такое с ним тоже бывает, когда происходит разделение профессионального от личного.
Синяки под глазами, общая бледность, болезненный румянец на щеках. Шик. В голове сразу всплывают ассоциации: коала. Панда. Чертов мудак, который то ли из-за гордости, то ли из-за самонадеянности не дает себе отлежаться, приходя на миссию в любом состоянии, лишь бы быть. У Слейтера от раздражения слегка сводит челюсть, невольно потеют ладони – но выяснять отношения сейчас было бы самой большой глупостью, поэтому Тим сохраняет покойное молчание, отдаленно наблюдая за чужими действиями. Оптимист бы подбодрил и сказал, что полдела уже сделано, что осталось за меньшим – но Слейтер не был оптимистом, да и в такой компании жизнерадостность и окончательные утверждения в будущее смотрятся неуместно. Более того, даже если он будет следить за каждым вздохом напарника – смысла в этом нет: читать по деталям Тимоти не умеет, не будет, не хочет, но что-то вроде чувства ответственности вынуждает.
Он просто знает, что что-то неправильно, и на этот раз – не с ним. Это «неправильно» будет жечь еще несколько секунд в висках, пока не станет плевать. Тим даже не отвечает на едва слышную издевку – априори все, что кончается на «Тимми», это издевка, - неприятно кривя губы, следуя за Айзеком и скрываясь за дверью.
- Въебать бы тебе, - он говорит это неразборчиво, – не хуже напарничка, ага, - выдавая в своем голосе пустое ничто. Слейтер в следующую же секунду отвлекается от Менгера, отключается, уводя мысли в другое русло, обдумывая всю суть предстоящего. По задумке, все, что им надо – продержаться три раунда против своих же, получить минимум ранений, ввести программу в тонкую систему голограмм и свалить под шумок, забыв о попкорне и сахарной вате. Звучит очень просто, Тиму эта задача кажется такой же банальной, как щелканье пальцами, но своих боевых девочек он все равно проверяет – и заряжает всю обойму, предварительно натягивая необходимую броню. Потом, экипированный, кидает взгляд в сторону напарника – очередной, полный «да-какого-хрена-бля», которое Тимоти оставит при себе, - и подходит ближе, цепляя винтовку на спину.
Слейтер нажимает подушечками пальцев на чужой затылок неаккуратно, водя ими сверху вниз и снизу вверх медленно, разгоняя кровь, выражая абсолютный дзен своим лицом – почему-то не заразительное спокойствие и «все так, как надо». Он отлично помнит, как Айзек не любит, когда к нему прикасаются без разрешения; отлично помнит, как Айзек не любит, когда ему лезут за ворот и тем более - под капюшон; он отлично помнит, каким же большим не-исключением он является, он отлично помнит все – и забивает на это, продолжая делать то, что считает нужным. Это… тепло, которое всегда било из Тима ключами и ключиками, а Менгеру такого от природы не досталось – вот Слейтер и делится, как может. Потому что хуй его знает, что там Айзек чувствует, но не за руки же его дергать и не по щекам хлопать, чтобы в себя привести. Коротко ерошит чужие волосы и убирает пальцы, молча надеясь на лучший исход задания: что их все же не подстрелят ненастоящие соратники, похожие на до боли реальную галлюцинацию. Здоровью едва ли повредит, но все равно обидно.
- Готов, - соглашается, делая несколько шагов вперед и осматриваясь, уперев руки в боки. Пока очередное приветствие электронным женским голосом не начало звенеть в ушах, Слейтер уже примерно понимает, откуда будет отстреливаться и куда, в случае чего, бежать восстанавливаться. Но особенно Тиму приглянулись статуи в центре и какой-то злостный ад за ареной. – Прям как в старые и добрые, слушай. Интересно, они об эти альтернативно разбросанные камни ебнутся или это удел несчастных?
Церберовец не надеется на ответ, так, разбавляет и расслабляет обстановку в привычном стиле. Слова из ниоткуда ожидаемо звучат – их снова приветствуют, блядь, да сколько ж можно, - а противники выстраиваются в стройный ряд на противоположной стороне. Тимоти не терпит наступления и действует первым, стреляя одному из голограммных оперативников в шею, второму – пару раз в грудь, припав за ограждение коленом к серой земле. Он ухмыляется – на Айзека больше не смотрит.
А вот и веселье.

Обычно Слейтер не такой послушный, а с подчинением всегда были и будут проблемы – но на этот раз Тим все-таки слушается, давая Менгеру время для установки второго устройства. Уже второе. Достижение, учитывая, что обстановка вокруг только накаляется, а второй раунд не сравнится по сложностью с первым, который они пробежали за пару минут – здесь все сложнее, а еще появились ненавистные Слейтером снайперы.
Рука на плечо ложится слишком внезапно – Тим оборачивается, смотрит сначала на пальцы, потом на чужой профиль, выдыхая немного свободнее. Айзек не в порядке, но в порядке – уж если есть силы ехидничать, то и на остальное должно найтись.
- Не взорвись, Менгер, уж будь добр, а то как-то лень твою тушку тащить.
И подрывается с места.
Здесь темновато, пахнет запеченной гарью, копотью ложащейся в глотке, а на лице уже достаточно липнущей сажи – круто, Тиму нравится, как современные умельцы устраивают столь целостную атмосферу. Он даже на некоторое время забыл, что это всего лишь симулятор, отскакивая от одной поверхности к другой, как ошпаренный, балансируя в тяжелой броне без шлема, как пьяный, отстреливаясь плавно и ловко – хотя стрелять своих же является занятием странным. На первый взгляд. На второй – самому смешно: Тим продолжает свою безжалостную кампанию с ласковой пустотой внутри, будто всю жизнь только и занимался, что отстрелом штурмовиков и стражей. С некоторыми он даже заигрывает, подпуская поближе, разбивая прикладом тяжелой, верной винтовки чужую голову, наступая на упавшее тело и только так возвращая себя в настоящее, ощущая, как противник превращается в пепел, смешиваясь с грязью.
Как жаль, что в жизни так не бывает; Тим бы веселился гораздо больше, зная, что глаза напротив, скрытые за толстым слоем шлема, могут превратиться в искристо красную пыль, да и сам он, в худшем случае, тоже. Может, именно поэтому он ловит такой кайф сейчас, не думая о задании, не думая о возможном проигрыше, не думая о напарнике – подхватывает термозаряд, перекатываясь, подскакивая на ноги и отправляя очередного подошедшего к электронной богоматери. Слейтер сейчас  – длинный фитиль между двумя огнями, воспламеняющийся быстро, но еще не доведший пламя до сердца бомбы. Тим бы даже взял перекур, особенно в таком местечке, но боится, что во время передвижений проглотит сигарету – и что-что, а это будет самым настоящим, что он когда-либо почувствует.
Извиваясь под красными лазерами, бегая от фантомов и мстителей, уводя их подальше от Менгера, Тимоти медлит всего пару секунд – еле успевает отбиться, ощущая гонение голубовато-синей энергии внутри, которую использует, выпуская через пальцы и коротко озаряя поле эффектом массы. У Слейтера совсем нет времени, это отвлекает и немного бесит, поэтому он с удовольствием отшвыривает девку-иллюзию в статую, хороня ее под обломками, почти не успевая увернуться от меча фантома – лезвие метило в шею, а порезало только правую щеку. Тим добивает оппонента очередной партией, отбегая подальше, скрываясь за ближайшей лестницей и пытаясь перевести дух. Кто бы мог подумать, что это будет не только весело, но и сложно? Церберовец уже проклинает каждую подходящую к нему тварь, проклинает громко и вслух, не скупясь на потоки биотики – отбрасывает от себя в любую твердость головой вниз, наспех перезаряжая «Защитника». Ему осталась еще одна волна, а половина сил уже ушла.
Довыебывался.
Тим ухмыляется сам себе, грузно поднимаясь и, пользуясь одним мигом пустоты вокруг себя, стирает с лица сухую грязь и засохшую кровь.
«Почти по-настоящему», - думает, хмурясь и кидая взгляд на Айзека, отправляя двумя пулями в лоб одного из штурмовиков в окончательный нокаут.
«Заденут – мало не покажется», - старается, да, он действительно старается отвлечь новых противников на себя, снова теряя голову. Слейтер дышит не легче напарника, качается не меньше и медленно теряет фокус, требуя для своего тела передышку длиннее, чем пара скудных миллисекунд. Тимоти останавливается за столбом, откуда пришли сначала они, а теперь идут другие церберовцы, и выделяет для себя первостепенную цель – не останавливаться. Даже если дыхание совсем откажет, даже если в глазах окончательно потемнеет.
Вот теперь – теперь они сделали полдела, а впереди будет еще хуже.
- Менгер. Это. Пиздец. – Сообщает он напарнику сиплым голосом, срываясь с места и кидаясь на свою последнюю волну, как кидается умелый серфер на стену из воды, исключительно наступая. Слейтер переключается со своей усталости, сближаясь с Айзеком и достреливая последних уже рядом с ним, опуская винтовку только со звуком падающей голограммы. Тим прислоняется спиной к ограждению, закрывая глаза и склоняя голову набок, держась на ногах все еще крепко – не показывать слабости, во всяком случае, друг другу, их негласный принцип.
- Жарковато тут, да? – Слейтер спрашивает, но никогда не надеется на ответ, скалясь напарнику со всем добродушием, так и прущим из всех щелей, временно теряя возможность связно говорить. – Хороший симулятор. Мне нравится. В следующий раз захватим с собой турель. Несколько турелей.
Тим хороший боец хотя бы потому, что не имеет привычки ныть на сложности, умеет отводить от себя основную часть и быстро восстанавливается. Ему бы не помешало еще где-нибудь посидеть, конечно, но такую роскошь никто не обещал – перебьется, вспоминая, что Менгеру здесь тоже не шибко уютно. Женский голос уже отсчитывает новый раунд, а Слейтер смотрит в чужое лицо, в очередной раз выискивая что-то новое.
- Последний рывок, все такое. Сейчас начнется полный ад, ты выдержишь? – он не дослушивает до ответа – побыстрее отходит к новой точке, сменяя винтовку на пистолет, зная, что все зависит от их сотрудничества. Без Айзека вся миссия теряет смысл, без Тима – Менгер не выберется, потому что отстреливаться и следить за теми сложными – для Слейтера, который совсем не в теме, - процессами трудноватенько.
Слейтер верит, что выдержит.
А проиграть и начать снова не позволит.

all these things say "make me loco"

- Еще одно «Тимми» – и тебе пиздец, дарлинг, - Слейтер отшучивается, даже будучи в относительно плачевном состоянии, вытягивая руку с пистолетом вперед. – Все я знаю.
И, как всегда, на деле Тимоти показывает совершенно другое: не прошло и пяти минут плясок вокруг атласа, убирая разбежавшихся фантомов и мстителей без особых нагромождений себя, как Слейтер повернулся к главной опасности боком – пока его не задело ракетой откуда-то свыше, точно в спину, отбрасывая в сторону. Влетая грудью и лицом в очередную, недавно целую статую, он бы даже потерял сознание – не будь таким крепким, как есть.
Тим не рассчитал, не продумал, слишком понадеялся на себя – и получил по заслугам сразу же, мутным взглядом скользя по броне, которая годится лишь в качестве ситечка для муки. От пыли, заполняющей голову Слейтера, почти комками собирающейся в горле и в носу, хочется чихать; от горячей, несоленой крови во рту – плеваться. Камни его изрядно помяли, почти придавили к шершавой плоскости, поэтому Тим все же заходится в приступе глухого кашля, разгребая себя из обломков чертовых статуй, догадываясь, что их ставили здесь вовсе не из-за красоты, не подчеркивать драматичность положения, а чтобы было куда кидать тела – игроков ли, голограмм ли, неважно. Проходит пара секунд, время – безнадежно утрачено, поэтому, когда Слейтер едва успевает увернуться от тонкого клинка, метящего ему в глаз, до него доходит вся бедственность положения. Слейтер улыбается разорванными губами почти приветливо.
Он чувствует каждый горящий миллиметр кожи едва ли не острее, чем вне симулятора, каждую царапинку и ранку, каждую сломанную кость, каждую каплю пота, стекающую ото лба к виску, за ухо и на пол. Чувствует ярко, контрастно, безнадежно, и все это – жжет, не оставляя пепла, а превращаясь в очередной раздражитель, на который он реагирует так, как и положено, цепляясь с той же уверенностью, с какой цепляется мелкая рыбешка на слишком большую приманку. Слейтер выпускает ряд пуль в голову очередного фантома – никто не говорил, что кто-то будет ждать, пока он придет в себя, – и отбрасывает ногой противника еще до того, как он успеет превратиться в кучу бесполезной новой пыли, а потом и вовсе исчезнуть. Тимоти поднимается: сначала на колени, потом на ступни, потом с хрустом выпрямляет спину, потом смотрит на все новым взглядом. То, что он чувствует внутри себя, согласовывается с тем, что он чувствует через себя, согласовывается с тем, что он только собирается почувствовать, согласовывается с тем, что пора откидывать детские игрушки и браться за взрослые. Он отлично чувствует все – но в особенности то, как ярость течет горячей вязкой субстанцией по венам, липко цепляется вокруг узлов нулевого элемента под кожей, бесконтрольно обволакивает пальцы Тима мерцающей голубой пеленой. Слейтер сносит оппонентов вокруг, успевших более-менее подбежать, в разные стороны, озаряя красно-серо-черное пространство сине-небесным взрывом – и идет вперед, совершенно не обращая внимания на противников рядом, глядя, как зомбированный, в одну точку неподалеку от себя, имеющую слишком живую активность. Вокруг осталось еще немного мелкоты – типа бегающих инженеров, постоянно меняющих свое местоположение, но они Тима тоже мало интересуют, раз уж он позволяет себе прекратить кокетничать, расстреливая из «Палача», пока не кончатся патроны – или инженеры.
Потому что Тим вошел в раж.
Потому что Тим ощущает прилив злобы и бесполезной ненависти без намека на самоконтроль, прилив, который он просто не может удержать в руках. Он даже ни о чем не думает, перестает чувствовать боль и мерное тикающее нытье в мышцах, сосредоточившись на одном.
Потому что все гораздо проще, чем представляется церберовцу, то и дело выдающему смертельные волны.
Слейтер ощущает себя живым, глотая свои эмоции с ложечки, наконец достигая цели – атласа – и рождая свою собственную сверхновую в непосредственной близости с защитным стеклом, разбивая его вместе с кулаком. Тим конкретно выдохся за эти три раунда, а сейчас носится, как берсерк, используя вторую руку и тот же прием, чтобы уничтожить не только щиты с барьерами, но и сидящего штурмовика в огромной махине. Он ее даже повалил, немедленно запрыгивая в кабинку, улыбаясь своему отражению в чужом шлеме перед тем, как желанно добить. А потом выдыхает под гвалт в голове, осознавая, что дышит на всю арену, дышит с дикой дрожью, дышит – все-таки дышит, а значит, еще не все закончено. Он поворачивает голову в сторону, глядя, как перепрограммированный боец стреляет своих же, жадно сглатывает и ощущает главный минус симулятора всем естеством и существом.
Здесь не остается крови, кроме как его собственной. Его и напарника. О, да, кстати, напарник же! - о котором Тимоти снова благополучно забыл, отдавшись во власть чувств, тоже где-то здесь, тоже слегка кровоточит, тоже устал. Броня только больше давит, сминает и без того широкую грудь – поэтому Слейтер от нее отказывается, вынося биотическим броском последних голограмм. Айзек что-то говорил про какое-то соединение, и Тим не уверен, что не помешал установленным устройствам своим, м-м-м, исключительным взрывом. Он все еще с головой и сердцем в своей угасающей злобе, хоть и сделал то, что хотел.
- Ты закончил? Тогда съебываемся отсюда. – Слейтер не делает никаких усилий, чтобы не показывать себя отчаянно вытраханым перед Менгером, как и не тянется к панацелину, который враз бы помог; он тупо и все еще с голубоватыми, пляшущими искрами смотрит на Айзека без какого-либо выражения на лице. Совсем не так, как когда они начинали.

Отредактировано Timothy Slayter (2013-04-27 22:47:27)

обещай умирать никогда
не обещай умирать никогда
умирать никогда
умирать
никогда

Когда первые нотки раздражающей мелодии, гласящей о победе, прерывается, а голограммы начинают появляться заново, мигая, Тимоти не отрывает взгляда от напарника, забыв, что нужно моргать. Ему не нужно смотреть по сторонам, чтобы понять, что ад вокруг совершает полнейший рестарт, возвращая их с седьмого круга обратно на первый. Он это слышит. Он это чувствует. А еще он молчит, зная, что Менгер не мог ошибиться – и дело не в его безумных умениях, не в личном отношении, а так, в банальном доверии, которое вырабатывается по выигрышным исходам прошлых заданий. Может, именно поэтому Слейтер не спрашивает, какого хуя творится, отметая подходящее заново ненастоящее, возрожденное войско назад.
- Заебись. – Заключает Тим.
- Весело. – Добавляет Тим.
- Даже не думай. – Приказывает Тим слишком поздно, тихо взвыв от бессилия, когда Менгер использует э т о. Слейтер занимает защитную позицию рядом, еле стоя на ногах, подпирая свое громоздкое, слабеющее тело воздухом, потому что больше не остается никакого выбора, никакого времени и, что самое страшное, до истерики смешное и несправедливое – никаких ответов на все вопросы. А еще он знает, что если хоть на секунду отвлечется на сраное волнение, что подбирается к нему со спины и обхватывает за шею, перекрывая кислород – им пиздец. Очень забавное осознание, которое сопровождает их обоих бесконечно долгое время. Тимоти видел этот процесс слишком мало раз, зато о последствиях помнит всей трезвостью рассудка – и из всех сил старается снова довести себя до неконтролируемого состояния, чтобы сделать халявную прибавку к биотической мощи, что уже не первую минуту сдает все позиции. Лодка в шторме, балансирующая на волнах и собирающаяся то ли перевернуться вместе с содержимым, то ли разломаться в щепки – и им пиздец. Отстреляться?
У Слейтера остался один патрон – последний, и он его бережет, как единственный шанс спастись, совершая новые нечеловеческие усилия, давая Менгеру его агонические минуты. Тимоти лыбится, слыша в каждом своем движении треск. Лыбится, ловя себя на том, что снова глупо поспешил, хотя ничего ж не предвещало. Лыбится, едва успевая увернуться от пули, намеченной в его лоб. Какая-то нелепая готовность отдать – не пожертвовать, а именно отдать, - жизнь, бесполезную, но веселую, за одну только идею выбраться, за непоколебимую веру в возможности напарничка их вытащить – нелепо это знать и никогда не признаваться.
Потому что когда Слейтер слышит свое дрожащее, на последнем издыхании выговоренное имя, он хочет просто упасть рядом и безвозвратно сдохнуть, лишь бы не облиться ледяной водой за секунду и не почувствовать тот укол, что врезался ему в висок со скоростью света. Ему даже не хватает то ли сил, то ли смелости ответить не менее издерганное «понял» - оставить даже на долю секунды Айзека одного он не может, а потому судорожно прицеливается, подталкиваемый пулями, проходящими сквозь практически спавший кинетический барьер. Первая дробит ребро, вторая входит в мягкое прокуренное легкое, третья скользит по коже, оставляя рваный ожог, четвертая – последний гребаный рывок, last resort, пускаемый Тимом в узел соединения, который заставляет голограммы искриться и сбоить, исчезать и появляться. Слейтер валится грудой пушечного мяса рядом с напарником, лениво выхлебывая пузырьковую кровь изо рта.
Получать ранения, одно за другим, после которых не живут, не поднимаются с разодранных колен и забывают как дышать – если ты церберовец, если ты борешься, если ты просто Тимоти Слейтер – это нормально. Истекать кровью, ржать и раскидывать вокруг каждого урода, настоящий он или нет, угрожающий он именно тебе или прохожий мимо, осознанно толкая себя на ярость, поддаваясь и подчиняясь одной единственной эмоции, чтобы достигнуть мертвой – трупной – гармонии. Это нормально. Наверное, думает Слейтер, Айзек считал так же, если у него еще оставалась возможность что-то считать, а мозг не взорвался в клетке черепа, как живой и вполне себе функционирующий хомячок внутри микроволновки, которую установили на полную мощность и случайно оставили на пару часиков. Наверное, думает Слейтер, ощущая каждую каплю пота, что проедает тонкий эпидермис на лбу, Айзек знал, что делал.
«И только попробуй сдохнуть», - Тимоти не знает, себе он это говорит или Менгеру, наматывая последние фразы и растекаясь теплой кровью по дну арены, и если бы церберовец еще мог что-то ощущать – он бы радовался, что хоть с защитой у него неплохо. Не себя, конечно же.
А потом все исчезает. Вокруг перестает мигать, и Слейтер не слышит ничего, кроме себя; размытая жареная гамма больше не светит в глаза, а боль слишком резко покидает клетки, как будто и не было ни черта.
- Менгер, - тишина.
- Менгер, мы справились, - тишина.
- Менгер, хорошо, ТЫ справился, - тишина.
- Я тебя убью, - тишина.
Он поднимается на ноги, грузно и тяжело, замирая над Айзеком, просовывая руку под капюшон и нажимая пальцем на прохладную шею. Слейтер выдыхает облегченно, подхватывает тело напарника, устраивая на спине и не забывая сипло пожаловаться на чужую тяжесть, и что он нихуя не похож на пушинку, и что Тим ни на секунду не волновался о его состоянии – конечно, только он может убить своего юродивого партнера и никто другой. Когда администратор все тем же приятным, но надоедливым голосом напоминает, что неполадки устранены, а арена снова в действии – церберовец уже одной ногой в лифте.
- Да пошла ты на хуй, - Слейтер устало вытягивает руку, выпрямляя средний палец и оттопыривая в сторону большой, показывая их неопределенной высоте, придерживая Айзека крепче. И отправляется обратно, в реальность, где они двое никому не нужны, чтобы доложить, как здорово они провалились на какой-то неведомой хрени.