Сердечная боль... Она никогда не исчезнет и не уйдет прочь, продолжая терзать тебя до самой смерти, разрывая душу в клочья, заставляя тебя кричать в немом крике и раз за разом спрашивать: «За что судьба так обошлась со мной, в чем я провинился, почему все не могло сложиться иначе?».
Вот только задавая эти вопросы, ты лишь откладываешь на потом неизбежное. Все просто. Изменить ничего нельзя. Кости брошены, решение принято. Нужно было думать раньше, прежде чем продавать собственную душу дьяволу. А сейчас... Сейчас ты можешь лишь с горечью в глазах смотреть на собственное отражение в зеркале, пытаясь рассмотреть в нем такого знакомого, но уже полузабытого человека...

Бежать вперед и не останавливаться. Холодный ветер больно бил по лицу, срывая с него стремительные капли дождя, проливающиеся слезами с мрачного грозового неба. Ночная тень проскочила по крышам разрушенного Готэма, не в силах остановиться и обрести покой.
Все тело ныло от усталости — чем больше его подвергали перегрузкам, тем сильнее хотелось споткнуться, упасть и уснуть вечным сном. Но крепкий парень не желал поддаваться собственным желаниям, продолжая бег, продолжая отчаянно цепляться за реальность, прекрасно осознавая, что стоит ему лишь на секунду замедлиться, как дурные и давящие на разум мысли вернутся, заставляя ускоренно бьющееся внутри сердце вновь сжаться в тугой комок. Душа ныла, страдала и металась в беспорядке, разбивалась на сотни осколков, склеить которые воедино попросту не представлялось возможным.
Он больше никогда не будет прежним и не сможет смотреть на некогда черно-белый мир привычным взором юного скептика. Добро, зло... Все внезапно стало неважным, размытым, серым. Он отпустил своего друга на верную смерть, пообещав не идти следом. Глупо, безрассудно, эгоистично. Страх? Да, он его испытывал, но не за собственную жизнь, а за очередную загубленную бесконечной человеческой жестокостью судьбу.
Блэйк не был святым. Он жесток, холоден, расчетлив. Этот парень способен без промедления свернуть вашу шею в случае угрозы или просто ради забавы.
Губы бегущего под проливным дождем человека на краткий миг растянулись в печальной и ностальгической улыбке, но затем уголки вновь поползли вниз, зубы плотно сжались, а глаза зажмурились, силясь остановить проступившие слезы, успевшие смешаться с дождевыми каплями. Ему было холодно, его трясло изнутри, он продрог и вымок до самых костей. Но это была лишь физика, потому что внутри парень не чувствовал ничего, кроме удушающей пустоты и одиночества. Сердце пронзали ледяные иглы, невозможно было спрятаться от внутреннего ужаса, который своей хладной хваткой касался израненной души героя.
Несправедливость, жестокость, беспощадность, алчность и бесконечное людское тщеславие — с этими пороками невозможно было бороться. Сколько друзей, родных, близких уже погибло от лап ублюдков, продавших собственную душу? Сложно подсчитать.
Это лишало сил, заставляло вздергивать голову к небесам и кричать, орать до хрипоты, громко, самозабвенно, чувствуя, как скопившиеся внутри эмоции изливаются наружу вместе с дождем.
Герой упал на колени посреди одной из крыш многоэтажек, упирая ладони в битумное покрытие. Удар, еще один, затем еще... Кулак, скрытый под спандексовой перчаткой, постепенно разбивался в кровь, но ему было плевать. Плевать, потому что этот мир не изменить, сколь сильно он бы не пытался доказать обратное.
Мама, отец, Барбара, Джейсон — все они пострадали от рук негодяев, которые даже не смогли понести заслуженное наказание. А теперь еще и Блэйк. Человек, продавший себя для чудовищных экспериментов ради спасения собственной семьи.
Оставаясь на коленях, герой выпрямился, запрокинул голову назад и закрыл глаза, позволяя дождевой влаге полностью поглотить его лицо, смывая слезы, которые уже даже не пытались контролировать. Из его груди вырвался сдавленный хрип, смешанный со стоном отчаяния.
Он бесполезен, он не смог уберечь никого из них! Быть может, этот город и мир не нуждаются в спасении? Быть может, они, действительно, заслуживают смерти и отмщения, ибо кроме крови ничто не способно смыть прочь людские пороки!
Нет...Что я делаю?! О чем я думаю? Разве принятия таких решений хотели бы от меня родители? Разве таким я выгляжу в глазах Барбары? Разве так меня воспитывал Брюс? Разве такой пример я должен показывать Тиму и Дэмиэну? Поднимайся, проклятый червяк! Тебя еще не раздавили, не растоптали! Ты жив, хоть и пытаешься отрицать это! До тех пор, пока в сердце живет надежда, есть шанс изменить этот проклятый мир, сделать его лучше и чище. Мы никогда не сможем излечить Готэм, но мы можем постараться не допустить распространения заразы до критической отметки.
Я избрал свой путь, так же как и ты, Блэйк. Ты родился сегодня... Не заставляй меня умирать. Ведь ты еще должен вернуться за своим подарком.
Рука сжала кольцо, все еще излучающее таинственное тепло. Парень медленно поднялся с колен, делая глубокий вдох и собираясь с мыслями.
Мгновение, и вот он вновь несется в ночи, перемещаясь с одной крыши на другую, крутя сальто, приземляясь и продолжая движение. Куда? Да плевать на это! Ему просто необходимо идти вперед, до тех пор, пока горестное прошлое не настигло и не размазало героя по стенке.
- Эй, смотри, там — наверху! Найтвинг! Стреляй, вали его! - несколько пуль от проклятых ублюдков просвистели над головой парня. Одна зацепила плечо, болезненно разорвав эластичный спандекс и кожу, скрытую под ним. Холодный дождь тут же смыл ее прочь, превращая бегущие по телу струи в багровые ручейки. Не сейчас, ублюдки. Сегодня вы можете потешить собственное самолюбие. Сегодня я хороню своего друга. Ты ведь знал, что назад пути не будет, верно, Блэйк? Ты все прекрасно знал... Это кольцо... Кого ты увидел во мне? Друга, родственную душу? Человека, который впервые за долгое время смог понять тебя? Откуда я знаю? Все просто, приятель, - то же самое я увидел в тебе.
Движение продолжилось. Стремительный выстрел тросомета позволил герою взобраться на одну из старейших высоток Готэма, которой каким-то чудом удалось уцелеть после землетрясения. Парень ухватился за каменную горгулью, охраняющую фасад здания, и взобрался на нее. Усевшись поудобнее, он оперся спиной о стену и несколько раз ударился затылком о твердую поверхность, после чего укрыл лицо в собственных ладонях, полностью отдаваясь эмоциям, бьющим через край. Слабый, беспомощный Найтвинг. Здесь, укрытого в ночной тьме под холодным ливнем, его никто не найдет. Никто не заметит, что под личиной героя тихо плачет ребенок, потерявший в этой жизни все...

***

Насупившись и обхватив колени руками, Дик недовольно сидел на койке в местном отделении полиции Готэма. 13-летнего паренька загребли несколько часов назад, выловив его с дружком Чейзом на стройке. Подростки частенько приходили туда поупражняться в паркуре и похвастаться друг перед другом  акробатическими этюдами. Оба выросли в цирковых семьях, поэтому фантазии мальчишек было, где разгуляться.
В этот день им не повезло — Дик зацепился кросовком за арматуру на выступе и с чудовищной скоростью полетел вниз. Чейз успел ухватить друга за руку, но не удержал его вес, полетев следом. Их спас натянутый тент. Грейсон отделался легкими ушибами и ссадинами, а вот его другу повезло меньше — кусок обнаженной арматуры проткнул бедро мальчишки. Теперь о карьере акробата ему придется надолго забыть.
Дик чувствовал свою вину, но не знал, что следует сказать другу. В больнице к нему не пустили, сбежать не получилось — загребли копы. Теперь мальчонке приходилось лишь сидеть и дожидаться возвращения родителей.
- Мистер и миссис Грейсон? Здравствуйте. Да, ваш сын здесь. Не беспокойтесь, все обошлось, но вам придется заполнить некоторые документы — все же ребята забрались на закрытую территорию, один из них получил серьезную травму.
- Мы все пониманием, офицер. Будьте уверены, дома его ждет серьезный разговор.
В такие моменты голос отца всегда звучал устрашающе. Дика это жутко раздражало. Порой юноше казалось, будто его хотят видеть тем, кем он на самом деле не являлся. У отца сложился в голове образ, которому юный Дик не желал соответствовать. Это иллюзия, выдумка, а ведь реальный он здесь, вот, смотрите, настоящий! Слегка побитый, но тем не менее.
Ричард взрослел, а вместе с этим зрело и крепло его чувство независимости и самостоятельности.
Он безумно любил своих родителей и на многое закрывал глаза, но недавняя ссора с отцом стала последней каплей, переполнившей чашу.
- Господи, Дик, ты в порядке?! А ну-ка дай я на тебя посмотрю! - Мэри, мать юного Грейсона. Она души не чаяла в сыне. А Дик... На душе сейчас стало еще хуже от осознания факта, что он позволил матери так сильно переживать за себя.
- Все хорошо, мам, правда...
- Не вижу ничего хорошего, Ричард. - голос отца был строг и бескомпромиссен. Дик поднял на него виноватый взгляд, но тут же встретился с ледяной сталью. Брови мальчишки сползли к переносице, отчего его лицо приобрело угрожающее выражение. Это был вызов, и Джон прекрасно понимал это. - Ты хоть понимаешь, насколько безрассуден был твой поступок?! А если бы вы сорвались, если бы оба погибли?! Ты подумал о нас с мамой, когда полез на эту чертову стройку?!
- Ты же не подумал обо мне вчера? Так с чего мне отвечать взаимностью? - он сказал это, не подумав, но слова уже вылетели прочь, их не вернешь. Дик запнулся и в то же время почувствовал, как нервно дрогнула рука матери, поглаживающая его по макушке. Прости, отец...
- Садись в машину. Уже поздно, а у нас еще выступление сегодня в «Хэйли». Придется нам с мамой выступать без тебя.
Последняя фраза воткнулась в сердце мальчика тупым ржавым ножом. На плечи свалился тяжелый груз вины, а совесть безжалостно начинала грызть парнишку изнутри. Он провинился, но злоба из-за прошлой ссоры была настолько сильной, что сказать отцу «извини» он просто не мог. Проклятая юношеская гордость.

На улице уже давно стемнело. От этого шатер цирка «Хэйли» казался воистину сказочным и футуристическим местом: бесконечные огоньки, чудные наряды,  дрессированные звери. Дик с юных лет рос в такой обстановке. Цирковая труппа стала его семьей, он любил это место и дорожил им, считая всех артистов своей семьей. Юный Грейсон был душой «Хэйли» и, по совместительству, его восходящей звездой. Трио «летающие Грейсоны» регулярно собирало аншлаги. Билеты на представления воздушных акробатов раскупались, словно горячие пирожки. Мистер Хэйли был на 7-м небе от счастья, а родители Дика неплохо зарабатывали, даже смогли сколотить пареньку трастовый фонд.
Насупившись, Ричард сидел в своей комнате, молча наблюдая за тем, как в ночном небе угасает падающая звезда.
- О чем ты задумался, мой маленький Робин? - Мэри всегда так называла своего сына. Что послужило тому причиной, Дик не знал, но прозвище ему однозначно нравилось. Паренек улыбнулся, ловко спрыгивая с подоконника и поднимая взгляд на мать.
- Ни о чем. Мама... Слушай, я... Мне...
- Я знаю,  - она провела ладонью по его щеке, после чего попыталась пригладить непослушные волосы Ричарда. - Ох, это бесполезно. Ну что мне с тобой делать, Дик?
Она засмеялась. Всякий раз, видя теплую и счастливую улыбку матери, Ричард не мог не ответить ей взаимностью. Между ними существовала невидимая связь, которой оба сильно дорожили.
- Не вини себя, дорогой. Я прекрасно тебя понимаю — сама была 13-летней девчонкой, которая любила сбегать из родного дома. Просто мы с папой переживаем. Не обижайся на него. Он может быть строгим, но лишь потому, что пытается защитить тебя от малейшей возможной угрозы. Прошу, не суди его строго, договорились?
Дик несколько секунд смотрел на маму, но все же прикрыл глаза, шумно выдохнул и ободряюще кивнул. На душе полегчало, а тяжкий груз наконец-то свалился прочь с плеч.
- Мэри, нам пора! - отец появился в комнате внезапно и бесшумно, заставив Дика вздрогнуть от громкого голоса и обернуться. В глазах Джона больше не было злобы и разочарования.  - Дик, найди мистера Хэйли и передай ему, что мы готовы.
В глазах Ричарда появилась счастливая искорка. Он согласно кивнул и побежал прочь из комнаты. Все хорошо, он больше не злится. Но я ведь так и не сказал ему, насколько сильно мне жаль. Так и не сказал, что совершил ошибку.
Обойдя весь шатер вдоль и поперек, юный Грейсон отчаянно не мог найти владельца цирка. Мальчика привлекли голоса, доносившиеся со стороны запасного выхода. Один из них казался знакомым, а вот другой, резкий и угрожающе хриплый, паренек слышал впервые.
- Заплатишь сегодня, Хэйли, или пожалеешь о том, что вообще приехал в Готэм на гастроли! Я повторять дважды не стану! Гони бабки! Мои ребята умеют убеждать. - Дик замер, скрывшись за ширмой. Лицо незнакомца сразу показалось ему неприятным — таких обычно показывают по телеку в криминальной хронике. Но самое страшное — его глаза, горящие огнем. Глаза убийцы. Мальчишку передернуло.
- И не подумаю, Зукко! Тебе нечем мне угрожать! Проваливай прочь из цирка, пока я не вызвал полицию! - мистер Хэйли был требователен, настойчив и до последнего защищал своих артистов. За это Ричард всегда его уважал.
- Я предупредил тебя, старик...
На губах Зукко появилась хищная ухмылка. Он медленно развернулся и удалился прочь, скрывшись во тьме.
- Мистер Хэйли, все в порядке?
- Дик? Что ты здесь... Впрочем, неважно. - владелец цирка потрепал мальчишку по голове, продолжая всматриваться в исчезнувший в ночи силуэт. - Ты по делу или просто зашел поболтать?
- Родители просили передать, что готовы к выступлению.
- Отлично! Тогда беги, мы начинаем представление. И Дик... - парнишка остановился у входа в цирк, развернувшись  вполоборота. - Передай Мэри и Джону, чтобы провели страховку... Так, для безопасности.
Мистер Хэйли подмигнул, но Ричарду не понравился этот жест. Странное чувство тревоги и внутреннего беспокойства поселилось внутри, отчаянно не желая отпускать мальчишку из своих холодных объятий.

Представление, как обычно, собрало полный зал нетерпеливых зрителей. Сегодня родители Ричарда должны были исполнять свой фирменный трюк — полет на трапеции. Парнишке досталось почетное место в первых рядах.
Дик внимательно следил за каждым отточенным движением родителей и не переставал поражаться их мастерству. Жаль, что я не могу быть сейчас там, с вами.
Джон Грейсон, исполнив тройной фляк в воздухе, ловко ухватился за трапецию, грациозно спустился с нее, зажав конструкцию под коленями, и устремился к Мэри. Она буквально порхнула с постамента, вытягиваясь в струну и хватаясь за руки мужа. Зрителей охватил полнейший восторг, раздались бурные аплодисменты и...
Трапеция оторвалась, с чудовищным гулом полетев вниз из-под купола цирка...
- МАМА, ОТЕЦ!!! - он подорвался к месту и побежал, что есть сил, к телам родителей, недвижно лежавшим на арене. Под ними медленно расползались багровые лужи крови. - Нет, пожалуйста, НЕТ!!!
- Уведите ребенка! Кто-нибудь! Господи...Джон, Мэри... Да уведите же мальчика отсюда!
- Нет! Не трогайте меня! Хьюго, отпусти!!! Пусти меня....ПУСТИ!!! - он отбивался, но хватка силача, который сам с трудом сдерживал льющиеся по щекам слезы, не ослабевала.
- Дик, держись, мой мальчик, держись...
- Нет... За что, Хьюго?! Почему?! Пусти меня, умоляю, пусти... Нужно помочь им!
Его взгляд постепенно затуманивался из-за нескончаемых слез. Голос осип от криков, а тело устало сопротивляться. Дик сдался, полностью подчинившись собственному горю и беспомощно уткнувшись в широкую грудь Хьюго...

***

- Я ведь так и не сказал ему, Альфред...
- Прошу прощения, мастер Дик? О чем вы? - дворецкий недоуменно вздернул вверх бровь, отбрасывая в сторону окровавленные бинты и медицинскую иглу. Теперь рана от пули на плече Ричарда приобрела заштопанный вид. Альфред не задавал лишних вопросов, не интересовался, почему Найтвинг промок до нотки и как ему удалось получить очередной шрам в дополнение к и без того богатой коллекции. И за это Ричард был ему благодарен.
- Мой отец... Он умер, так и не узнав, насколько сильно мне жаль. Как думаешь, он меня ненавидел?
Дворецкий тяжело вздохнул, отходя в сторону. Альфред вымыл руки, после чего поспешно утер их полотенцем. Взяв заранее приготовленный поднос, он поставил его перед замерзшей физиономий Грейсона, дав почувствовать притягательный аромат горячего чая с бергамотом.
- Сомневаюсь, сэр. Уверен, что ваши родители любили вас до безумия. Иначе вы бы не смогли стать тем, кем являетесь сейчас. Разве я не прав?
- Спасибо... - на губах Дика появилась благодарная улыбка. Он шмыгнул носом и утер покрасневшие глаза. Поднеся чашку к губам, Ричард сделал осторожный глоток чая. Внутри тут же потеплело, стало куда уютнее.
Взгляд парня привлек новостной блок, мелькающий на экране монитора бэтпещеры.
- Сегодня в Бладхэйвене было совершено жестокое убийство. Неизвестный ворвался в дом и убил одинокого отца вместе с его маленькой дочерью. Полиция от комментариев воздерживается. Личность маньяка пока не установлена, следствие по делу продолжается. Мы будем внимательно следить за развитием событий. Надеемся, что убийцу семьи Роун все же удастся найти.
Чашка выпала из рук Ричарда, с грохотом разбившись об пол. Внутри похолодело, сердце предательски сжалось в тугой комок. В голове моментально возник образ друга, оставляющего подарок, за которым он так и не пообещал вернуться. Ты изначально все спланировал, верно, Блэйк? Ты использовал меня и обманул, чтобы подобраться поближе к своей цели. Поближе к семье, единственному якорю, который удерживал в тебе человечность. Зачем? ЗАЧЕМ, ЧЕРТ БЫ ТЕБЯ ПОБРАЛ?!
- Какая жестокость! - Альфред поспешно собирал разбитые осколки белоснежного фарфора, попутно переводя взгляд с экрана монитора на Ричарда. - Что за монстр мог сотворить подобное, мастер Дик?
Ричард молчал, силясь вновь не поддаться эмоциям. Он осторожно взял со стола памятное кольцо и несколько раз покрутил его, вчитываясь в гравировку.
- Что за монстры заставили его сделать это, Альфред?
Прощай, Блэйк. И не возвращайся сюда больше. Никогда...

Тоннели, бесконечные, тянущиеся во мраке под городом, выплетающиеся в витиеватые узоры, рисующие причудливые повороты и тупики не хуже критского лабиринта. Люди в желании своем зарыться поглубже под землю напоминают крыс или кротов. Им всегда не хватает места. Им вечно мало и они рвут на клочки пространство, подгребая под себя все, докуда дотянутся их руки. Жадность и гордость, переплетясь между собой, порождают чудовищ гораздо страшнее тех, что жили когда-то в воображении древних. Им нет числа, у них нет слабостей, они не чувствуют усталости и не желают ничего кроме того, чтобы заполучить в свои сети того, кто сбился с пути, ослаб и запутался. Пороки нового тысячелетия сильны и мерзки, они пустили свои ростки на плодородной почве, расцветая ядовитыми соцветиями похоти и ярости.
Весь мир отвернулся от того места, которое раньше носило имя Готэм. Сейчас же ему больше подошло бы одно из имен библейских городов падших от гнева создателя. Только вот с ангельским гласом сюда никто не торопился, и казни египетские не спешили обрушиться на головы тех, кто оставался за стенами полуразрушенного гиганта, теряя остатки человечности и собственной личности. Жители рвали друг друга на части с остервенелым удовольствием. В их истерии чувствовался след тех, кто темнее собственных потерянных душ. Кто приложил руку к этому безумию, мне было не интересно. Я знала, что это один их них. И было жаль лишь того, что я не могу стереть с этих улиц и лиц всю тьму, что бурлит и клокочет, словно колдовское варево, распространяя смрад и зловоние. Нельзя спасти того, кого уже коснулся мрак Безымянных. И что будет с городом мне не ведомо.  Моих сил теперь не достаточно, чтобы удержать протоки времени. Они текут сквозь пальцы, проходят сквозь меня и я не в силах задержать их. Я не знаю, что будет ждать меня завтра. Эта истина скрыта от меня. Но я знаю, что мне делать сейчас.
Темные тоннели старого метро, старый город, который хранит тайны, о которых мало что известно живущим на поверхности. Они прячут то, к чему рано или поздно приходят мои братья и сестры. Яма Лазаря. Она похожа на яркий светоч, сияющий во тьме веков и влекущий к себе. Зовущий прикоснуться к его водам, погрузить руки в нутро, почувствовать мелодию всех веков, сводящую с ума, дающую силу и власть. Малую толику того, к чему стремились Безымянные. Там за одним из поворотов покоится поток, берущий силу из места, что так и не стало доступным для них. Колодец Грехов. Место породившее нас и погубившее многих.
В тишине гулких коридоров слышен каждый шорох. Мне не нужно видеть для того, чтобы понять кто приближается. Я чувствую всепоглощающую тьму, ту, что может сожрать изнутри и поселить неизгладимый ужас в сердце. Я слышу, как по тоннелю идет один из Безымянных. Тот, что обосновался в Готэме, тот, кто имеет связь с Головой Демона. Была ли я только частью их плана или же они просто попытались убрать меня как лишнюю пешку с доски судеб? Для чего сместили баланс так, что мир накренился и встал над пропастью? У меня не было ответов ни на один из этих вопросов, но я знала, где могу их получить.
Бесшумной тенью скользнув из укрытия я оказываюсь рядом с одним из клана. Он замечает меня слишком поздно для того, чтобы успеть скрыться или защититься. Всеклинки яркими вспышками загораются во тьме, и я слышу свистящий шепот:
- Это невозможно! - в его глазах, темных, как и мои, застыл немой вопрос.
- Что именно, - шиплю я в ответ, пока мой серп чертит тонкую полосу на его шее, - то, что я жива или то, что меня слушаются всеклинки?
- Ты никогда не умела вовремя остановиться сестра, за это и поплатилась.
Меня поднимает в воздух и со всей силы, на какую способен мой «брат», прикладывает к стене. Я успеваю лишь сгруппироваться и уйти в тень. Тьма во мне ревет и просится наружу, но пока я не могу позволить спустить ее с поводка.
- Я могу не видеть тебя, но, сколько ты продержишься в нынешнем своем состоянии? Час, полтора? Ты слаба. Почему ты просто не издохла, когда пришло твое время?
Я вижу – он боится. Не смотря на то, что его силы превосходят мои, родич прекрасно понимает, что я осталась воином, с которым нужно считаться. И еще его пугают всеклинки. Я сама до конца не поняла, как смогла их призвать. Но с ними теперь все станет гораздо проще. Главное, не прекратить его жизнь раньше, чем смогу получить ответы на свои вопросы.
- Видимо, это было не мое время, - я появляюсь у него за спиной и длинные, похожие на руки отростки тьмы обвивают его и стягивают, поднимая высоко над моей головой, туда, где облупилась и облезла краска старого, когда-то оштукатуренного, потолка. А затем со всей силы его тело швыряет о землю. В воздух взвиваются клубы пыли и мелкого щебня. Моя нога прижимает его к полу, не позволяя шелохнуться. Всеклинок снова ласкает его шею.
- Вам теперь навсегда закрыт путь к Колодцу Грехов. Вы никогда не сможете подчинить силу, что на заре времен породила нашу касту. Мрак и без того силен, а вы нарушили все возможные табу и теперь я с радостью уничтожу то, что от вас осталось. Но сначала ответь мне на мои вопросы и я, возможно, убью тебя быстро.
- Тебе никогда не стать той, кого пыталась вылепить из тебя Дукра, - почти выплевывает он мне в лицо слова.
Боль приходит так внезапно, что я не понимаю поначалу что произошло. Только, кажется, будто меня прихлопнули молотом от наковальни. Боль разрастается откуда-то из живота, расползаясь длинными липкими пальцами по всему телу и, когда я опускаю взгляд, то вижу, как рука Безымянного почти по локоть вошла в меня. Тьма, ползущая от нее, рвет меня изнутри и в голове взрываются тысячи ярких вспышек разом. Перед глазами все меркнет и, почти уже не видя, я наобум ударяю всеклинком туда, где должна быть голова моего брата.
Я понимаю, что все закончено только тогда, когда в легкие горящие огнем врывается первый, скомканный и с трудом проталкивающийся внутрь глоток воздуха. Серпы из рук исчезают и, на секунду, мне мерещится, что по ним пробегает тонкая темная нить, похожая на руническую вязь, поверх живого тягучего золота клинка. Стоя на коленях, я пытаюсь отдышаться, глотая воздух с такой жадностью, будто нищий, выискивающий мелкую разменную монету из придорожной пыли.
Я пришла сюда получить ответы на те вопросы, которые терзали меня. Я думала, что была так близка. Но оказалось, что к смерти гораздо ближе, чем ко всему остальному.
И что он хотел сказать, когда упомянул мою мать?
Мне нужно было убираться отсюда, чтобы восстановить силы и успокоить тьму. Только для начала требовалось отдышаться и подняться с колен. Заставить себя подняться.

Возможно ли такое? Или я просто перебрал вчера вечером? Нет, все намного сложнее.  Проклятье! Не стоило быть таким наивным... Призраки прошлого — они всегда наступают на пятку, если вовремя не прострелить им бошку.
Нужно было покончить с этим давно, не дать возможность тьме расползтись по миру. Я пообещал, сам принял этот путь, а теперь...
Впрочем, какое мне вообще дело до всего происходящего? Долг, ответственность, угрызения совести - не про меня. Я уже больше не пай-Робин-мальчик, над которым висела тень грозного и молчаливого учителя. Слышишь Брюс? Ты бы сейчас однозначно посмеялся надо мной, верно?
Рассуждаю о долге, пытаюсь найти свой путь, хотя толком не представляю, в каком направлении мне двигаться дальше и какой путь выбрать. Да, посмейся, я запутался и совершил ошибку. К счастью, я не собираюсь убиваться и закрываться в собственном особняке от окружающего мира, ведя скучные беседы со стариком-дворецким. У меня есть пушка и огромное желание спустить курок. Это не раз спасало задницу. Вот он, мой путь и принципы. Возьми на заметку. Я лично разгребу дерьмо, потому что, в отличие от тебя, не боюсь замарать руки.
Джейсон бежал быстро, предпочитая не оглядываться назад. Дыхание Красного Колпака было сбивчивым и неровным, сердце бешено стучало в груди, выдавая внутреннее напряжение и настороженность антигероя. Он чувствовал их присутствие, ощущал сгущающуюся над Готэмом тьму. И причиной этого служил вовсе не тот болван, который пытался изнасиловать в проулке довольно симпатичную блондиночку.
Хищно усмехнувшись, Тодд на мгновение остановился. Рука неуловимым движением выхватила из кобуры пистолет. Раздался выстрел, послышались истеричные женские крики. Блондинка осела на заснеженный асфальт, пытаясь судорожно оттереть забрызганное чужой кровью лицо. Пуля прошла на вылет через череп гребаного извращенца, который пал замертво своей мерзкой мордой в снег.
- Не стоит благодарности. - он пожал плечами, словив напоследок испуганный взор красотки, после чего сунул пистолет обратно в кобуру и продолжил свой путь.
Безымянные... Древнее зло, пытающееся покорить этот мир. Кучка ублюдков, возомнивших себя Богами. Им противостоит древний орден — Всекаста. Кто бы мог предположить, что воскрешение Джейсона не было простой случайностью.  Талия неспроста поместила его в Яму Лазаря, а затем боролась за возвращение утраченной Тоддом души. Он стал учеником великой Дукры, воспитанником Всекасты, обладателем Всеклинков, несущих смерть любому из Безымянных. Вот только, все оказалось несколько сложнее, чем он предполагал. Как обычно, великая цель скатилась до банального противостояния, от которого Джейсона начинало мутить. Ситуацию усугублял тот факт, что Дукра о многом не рассказала парню. В любом случае, всех тайн не суждено было узнать — всех членов Всекасты уничтожили Безымянные. Что они замышляют? И почему именно сейчас вернулись в разрушенный после землетрясения Готэм?
Джейсон ловко перепрыгнул через обвалившееся ограждение и нырнул в образовавшуюся после взрыва дыру в асфальте. Он знал этот путь, следовал за велениями собственной души, которая разжигала в парне желание побороть проклятую тьму. Руки сами тянулись к скрытым в пространстве всеклинкам. Нужно быть осторожнее.
Яма Лазаря... Он ощущал ее присутствие, а внутри тем временем все содрогалось, напоминая парню чудовищные мгновения собственного возрождения. Что ты приготовила мне тогда, Талия? Зачем вернула к жизни? Чтобы я безропотно стал оружием в твоих руках? Мальчиком на побегушках, исполняющим чужую волю? Извини, но в таком случае ты ошиблась, ибо я не повторяю собственных ошибок. Никогда...
Чем глубже он спускался под землю, тем отчетливее ощущал присутствие посторонних. Тьма окутывала его, сдавливала сосуды, заставляя пальцы холодеть. По позвоночнику пробежали мерзкие мурашки. Джейсона передернуло. Парень лишь сильнее сжал кулаки и свернул в узкий проход.
Возможно ли? Нет...
Он остановился и замер, изучая то, что открылось скрытым под красным колпаком голубым глазам.
Стало тяжело дышать. Джейсон снял Колпак и сорвал с глаз маску, позволяя скупым остаткам кислорода ласкать распаленную кожу. Здесь, под покровом зловещей тьмы, не нужно было переживать о сокрытии собственной личности. Да и Безымянных не остановят эти бесполезные фокусы.
Всеклинок активировался у него в руке, обнажая свое лезвие. Они близко...
Он начал медленно пробираться дальше. Впереди маячила странная фигура, которую было сложно рассмотреть во тьме.
Робкий источник неонового света вспыхнул в его руке, освещая мрачные скалистые стены.
- Не знаю, кто ты. Но твое путешествие здесь закончится, Безымянный...
Лампа упала на пол, вторая рука сжала рукоять могучего оружия, в то время как скулы парня передернулись, а зубы скрипнули.
- Ты?! - Разве такое возможно? Я думал, все кончено... – Что ты здесь делаешь, Сущность?

Горячая ладонь обжигает кожу, выбивает из губ то ли хриплое дыхание, то ли всхлип. По всему телу пробегает дрожь и ее невозможно унять, невозможно взять себя в руки, когда он так близко. Когда целует, словно заявляя права на свою собственность. Не прося, не утверждая, а требуя. Джейсон Тодд всегда был таким. И остался. Невозможно изменить человека, потому что люди не меняются. Они гибкие и податливые, как воск в руках, они плавятся в пальцах Судьбы, прогибаясь под ее желания, но всегда остаются внутри неповрежденными, всегда возвращают себе свою прежнюю форму, заполняя все трещинки и разломы. Великий упрямец движимый лишь своими идеями, не слушающий никого, принимающий решения исходя из причин известных лишь ему одному, живущий одним днем и способный бросить на кон все, что у него есть за душой. Такой. Быть может, поэтому ему всегда удается добиваться того, что он хочет.
И сейчас рядом с ним в один миг вдруг земля меняет свой наклон. Звезды падают к ногам, рассыпаясь мелким колючим бисером, искрящимся в лунном свете. Так просто, совсем легко, играет ли, или действительно пытается прикоснуться вновь к прошлому, разбудить сонный поток, что начал застаиваться со временем, а теперь потревоженный, зашевелился, расплескиваясь в разные стороны, выходя из берегов, пытаясь найти новое русло, в которое можно устремиться, с силой пробив закрывающую его плотину. У меня нет ответов, только тысячи вопросов, которые перемешались в голове, стоило лишь ему крепче обнять меня и заставить вспомнить о том, что когда-то были осколки прошлого, которые все еще пытаются уколоть и, выскользнув из пальцев, нанизаться на нить бытия.
Руки скользят по сильному телу, вспоминая каждый шрам, каждую черточку, как по старой карте, вырисовывая узоры под ладонями, рассказывая больше, чем могли бы сказать слова. Сейчас уже не важно, кто победитель, а кто проигравший. Их нет, они перестали существовать, как только закончились слова, как только истончилась грань реальности, оставив двоих наедине со своими чувствами и ощущениями. Жить, дышать, становясь отголоском каждого прикосновения, забыть о том, что есть что-то кроме губ, мягко касающихся кожи. Чувствовать терпкий запах тела, такой близкий и давно забытый, тягучий и теплый, смешивающийся с запахом смолы от потрескивающих в огне камина поленьев и чуть горьковатым привкусом пота, остающимся на губах после поцелуев. Память скользит вслед за пальцами, ласкающими кожу, срывает замки с дверей, впуская в самые темные уголки свет, словно сбрасывая одежду, летящую куда-то в угол, обнажая тела и души. Все что хранилось и береглось с таким тщанием, что заваливалось другими мыслями, наслаивалось год за годом в попытках забыть, чтобы никогда не поднимать болезненный ворох на поверхность, взорвалось, разлетаясь в разные стороны, яркими маяками вспыхивая в полутемной комнате.
Дыхание обжигает, пальцы скользят по груди, опускаясь на шрам на животе, осторожно гладя рваные края, чуть замирая и двигаясь дальше. И хочется сейчас остановить это мгновение, задержать хоть на секунду, видя, как исчез из голубых глаз жесткий огонек, а складки у губ разгладились, стерев извечную ехидную ухмылку, оставив только тихий, путающийся в волосах, шепот.
Ловя его руки, улыбаясь ему в ответ, я понимаю, что хотел он мне сказать о том, откуда нужно черпать силу. Это странно и непривычно, обращаться к слабому и дрожащему телу, давая ему инстинктивно откликаться на любое действие. И дело не в том, что сейчас Джейсон крепко сжимает меня в своих объятьях, вспоминая и исследуя каждый сантиметр моего тела. Он показывает, как жить заново, не потерявшись на виляющей в разные стороны тропинке, что каждый раз ускользает во снах. И это странно. И приятно, позволять кому-то вести тебя за руку, чувствовать, что кому-то можно доверять. Думать об ошибках, о том, что все может исчезнуть в один единственный неправильно повернувшийся миг, не хочется. А потому просто отпускаю все, и закрываю глаза, отдаваясь течению, которое несет вперед, увлекая все дальше от той тихой и спокойной заводи, что так долго была моим щитом и моей крепостью.
Сердце дает сбой, стуча как бешеное или затихая в щемящей тоскливой ноте, будто забывая, что когда-то билось и пульсировало, гоня горячую кровь по венам, готовое выскочить наружу. А я задыхаюсь, чувствуя, как внутри дрожит и замирает, а потом разливается по всему телу горячая волна, затопляя, накрывая с головой, путая мысли и вышибая почву из-под ног. Пальцы с силой впиваются в плечи Джейсона, а губы дрожат. Боясь открыть глаза, я притыкаюсь носом к его виску, ловя кожей едва заметную пульсацию.
Мне не нужны слова, в прочем я и не смогу сейчас сказать что-то, потому что, кажется, забыла, что вообще можно говорить. Слушая сбившееся дыхание Тодда, по губам скользит тихая улыбка. И теперь действительно становится все равно, куда шагнет Джей. Со мной ли или без меня. Я всегда буду знать, что он рядом. Может быть, наше прошлое, вырастающее с тихим шелестом за спинами серыми крыльями, когда-нибудь оставит нас в покое, может быть настоящее сможет открыть новые грани к будущему, которое никогда не настанет. Сейчас все это совершенно не важно. Потому что есть это самое «сейчас». Кажется, ты добился своего, и я поняла, что ты имел в виду.

Ее тело... Такое податливое, мягкое и теплое. Непривычные ощущения для того, кто знал Сущность холодной, сильной, иной, не принадлежащей этому миру. Тогда она контролировала все, а Джейсон лишь следовал за ней по пятам, словно слепой котенок, позволяя играть с собой, кормить с руки и ласкать. Ему нужно было это, и он получал желаемое.
Но сейчас... Сейчас все изменилось — он вдыхал аромат ее кожи и волос, приятно ласкающих кожу. Он стягивает резким движением футболку, обнажая крепкий корпус, чувствуя, как не успевшие высохнуть пряди щекочут мужскую грудь. Он улыбается и хищно прикусывает ее нижнюю губу, распаляя желание.
Ее тело все ближе, жар этих двоих объединяется в самое настоящее пламя, готовое поглотить помещение обветшалой квартиры, служащей скромным убежищем для заблудившихся во тьме путников.
Так... Спокойно... Он не думает ни о чем, ни о чем не жалеет, просто отдается ощущениям, наполняющим ноющей тяжестью низ его живота.
На ее губах играет улыбка, а вот уголки губ Джейсона, наоборот, приобретают отстраненное и вытянутое в тонкую линию выражение. Голубые глаза смотрят прямиком в душу и понимают, что внутри Сущности больше нет тьмы. Она — человек, такой же, как сам Тодд, хрупкий, болезненный, беззащитный перед сильными мира всего. Во всяком случае, они так думают. Но пока ублюдки обманывают собственные страхи, человек знает, откуда стоит черпать силу — из собственного безумного сердца, жаждущего всего и сразу. И, черт побери, он получит это... Обязательно получит... Всегда получал...
Таким Джейсона не часто можно было видеть — живым, настоящим, не прячущимся под маской гордеца с ядовитым языком и взведенной пушкой. Он был нежен и требователен одновременно. Сильные руки мягко обвивали девичий стан, прижимая его ближе. Ладонь скользнула под ткань, проводя по обнаженной спине и опускаясь ниже. Сущность выгибается, инстинкты просят ее о большем, и она подчиняется.
Это возбуждало еще больше, заставляя Джейсона натурально сходить с ума. Он поднимается, подхватывая ее на руки и резко опуская на диван, нависая сверху. Его поцелуи настигают тонкую шею, губы исследуют каждый уголок, зубы возбуждающе прикусывают бледную кожу. Мужское начало ликует, заставляя тестостерон пульсировать в жилах.
Сущность улыбается, и он смеется ей в ответ — искренне и тепло, совсем как когда-то: ведь несколько лет назад он мог быть лишь с ней самим собой. Чувство дежа-вю заставило встряхнуть головой и забыться в очередном поцелуе.
Она понимает, она учится, а он готов быть учителем, нетерпеливым, неумелым, но чертовски привлекательным и страстным.
Одежда хаотично стягивается и разлетается прочь. Комнату постепенно заполняет страстные стоны, а причудливые тени переплетенных тел отражаются на потолке в свете взошедшей луны. Джейсон несется на встречу удовольствию и свободе, не заботясь о завтрашнем дне, о Безымянных, которые могут подстерегать за углом и жаждать его смерти, о собственном будущем и судьбе, в которую никогда не верил. Сейчас он был лишь эгоистом, забывшимся в собственных наслаждениях. Хотя нет... Ошибка... Вторившее тело Сущности, ощущение ее близости заставляло приятное тепло разливаться по телу. Привязанность, чувства?
Губы Тодда исказились в хищной ухмылке, скрывая на краткий миг лицо юноши под знакомой холодной и саркастической маской. Слишком много ненужных мыслей. Думы — сексу помеха, или как-то так.
Он сдавленно выдыхает и издает сладкий стон наслаждения, прижимаясь ближе к Сущности, хватая ее губы и мчась навстречу еще большему удовольствию, показывая ей то, ради чего стоит жить простому человеку, ради чего стоит чувствовать. Что вообще значит чувствовать...
Они измотали друг друга до забвения. Лишившись сил, насытившиеся телами друг друга, они просто погрузились в приятное и вязкое забытье. Мужская грудь мирно вздымается, наполняя легкие кислородом. Пряди волос растрепались, скрыв на половину лицо Джейсона.
Сущность тихо дышит, пытаясь придти в себя. Ее рука покоится на его груди, поднимается выше, убирает волосы с закрытых глаз. Он чувствует, но позволяет ей «хозяйничать» и делает вид, что спит. А сердцу по-прежнему тепло.
Но надолго ли? Что будет завтра? Кем они останутся друг для друга: приятным ночным воспоминанием, очередным холодом, сковавшим грудь и заставившим спрятать глубоко внутри воспоминания, или это новое начало неизведанного пути, по которому этим двоим лишь предстоит пройти?
Время... Обо всем позаботится оно. А до той поры ему плевать. Он просто пошлет в задницу все проблемы и уснет, впервые за долгое время не пряча пистолет под подушкой...
"We are a riot if we want it
We're sleepin' with the dead
We are a riot if we want it
If nothing's happening
Come on, come on, ensue the night
And live the road that leads to fight
We are a riot if we want it
We want it..." ©

Удар, еще один, а затем еще.
Дик так ловко орудовал дубинками эскримы, что уловить его движения становилось практически невозможно. Несмотря на ноющую боль в предплечье, он кривил губы, закусывая их до крови и рвался с новыми силами в бой. Рвался лишь для того, чтобы забыться и хоть как-то оправдать собственный проигрыш. А он проиграл.
Блэйк уничтожил его, вывернул наизнанку, вытравил все то, чем некогда дорожил глупый и доверчивый парнишка.
Сердце так гулко билось в груди, отдаваясь болью в висках, что Ричард начинал натурально задыхаться. Нет, он не устал. Мышцы были в здоровом тонусе, руки делали свое дело, а ноги путали соперников, не давая им возможности подобраться близко.
Он наклоняется и наносит удар в солнечное сплетение наконечником эскримы, заставляя очередного бугая согнуться пополам и вырыгнуть недавний обед на асфальт подземки. Очередная серия ударов содрогает его скулы, заставляя взвыть от боли. Найтвинг колотит самозабвенно, кровь окропляет наконечник. Ричард разворачивается и ударяет наотмашь ногой по черепу ублюдка, заставив его прокрутиться в воздухе и упасть на холодный и мокрый пол. Враг потерял сознание.
Дик обернулся. Его лицо было забрызгано багровыми пятнами, он тяжело дышал, а с губ срывался угрожающий рык загнанного в угол зверя, готового порвать всех присутствующих на куски.
Так выглядит человек, душу которого в очередной раз разорвали на части и выбросили, словно ненужную вещь. Последней каплей стало предательство Кассандры, спланированное, подлое, сделанное исподтишка. Ведает ли она, в какую игру ввязалась, и как дорого ей придется заплатить. Согласна ли она на эту цену?
Поздно было делать какие-либо прогнозы. Враги отступили в сторону, всматриваясь в угрожающее лицо героя, скрытое под маской Ночного Крыла. Хотелось забыться, полностью погрузиться в пыл жаркой схватки, спалить себя без остатка, оставив лишь пепел на поле сражения.
Смех. Дикий, пробирающий до внутренней дрожи, вселяющий страх и ужас.
Ричард оборачивается, не желая верить собственным ушам. Хотелось молить лишь об одном — безумного Клоуна не должно здесь быть!
Нет.
Маниакальная улыбка, глаза, горящие безумным огнем, и смех, являющийся последним звуком, который ты слышишь перед смертью. Сомнений не было. Джокер не умер, он вернулся, и у него масштабные планы на этот город.
Внезапно для самого Грейсона картина происходящего из разрозненных осколков принялась складываться в единый пазл. Столкновение враждующих группировок, Блэйк. Предательство Кассандры. Их заманили сюда. Все было спланировано заранее и разложено по полочкам в ожидании того, как двое недотеп нарушат призрачный порядок, создав всеобщий переполох.
Они вошли в клетку, и ее дверца захлопнулась. 
- Джокер...
Перед глазами поплыли картины того проклятого дня, когда Клоун тащил его за ногу, избитого, раненого, уничтоженного по территории цирка Хэйли, рассуждая о судьбе Дика Грейсона - человека, скрытого под маской Найтвинга. Тогда он уже знал... Райя была мертва, как и большая часть его друзей-циркачей. Дику хотелось умереть, но у судьбы были на этот счет другие планы. Брюс спас их, но Дик не простил его. Ситуация не изменилась даже столько лет спустя.
Ричард ринулся вперед, желая покончить со всем раз и навсегда. Он был готов совершить прыжок в направлении Джокера, но проклятая псина Роуна преградила дорогу, впиваясь в своего врага стальной хваткой острых зубов. Дик не удержал равновесие и повалился на землю, вставив в челюсти одну из дубинок. Собака надавила лапой на рану, заставив Найтвинга вскрикнуть и зажмуриться от адской боли, сковавшей тело героя.
- Уйди прочь, скотина несчастная!
Боковое зрение уловило движение в стороне. К Найтвингу решительно приближался враг, встречи с которым он ждал и желал избежать одновременно - Блэйк. Дику не успеть среагировать вовремя. Это конец, верно? Все закончится здесь? На мокром асфальте? Совсем как тогда... Символично...
Темная тень сносит с ног врага прежде, чем он достигает своей цели.
- Блэк Бэт!
Она спасла его, оставив возможность для маневра. Ричард объединяет дубинки эскримы, превращая их в посох и давая себе дополнительный рычаг для рывка. Мощным броском он откидывает пса в сторону, больно ударив тушу об асфальт. Точный удар посоха приходится по челюсти, заставив зверя взвизгнуть и попятиться назад. Больше он не станет атаковать.
Джокер смеется, разыгрывая очередное представление. Дик сглатывает нервный ком, подступивший к горлу. Ситуация начинала выходить из-под контроля, и его это беспокоило. Нужно выбираться отсюда и как можно скорее.
Спутавшийся комок мрачный теней в лице Блэйка и Кассандры продолжал невнятную борьбу. Ричард был уверен в боевых способностях сестры, но знал, что этого будет не достаточно. У него есть возможность лишь для одного рывка, и Кас дает ему ее, указывая в сторону главного противника.
Автоматная очередь режет слух. Нельзя терять концентрацию. Найтвинг выжидает, после чего выбрасывает сюрикен, выбивая орудие из рук безумного Клоуна. Ричард отталкивается от посоха и выбрасывает тело вперед, стремительно приближаясь к Джокеру.
Удар.
Он падает на землю, ощущая чудовищную боль в затылке. Волосы намокают. Дик прислоняет ладонь к затылку и ощущает влагу на собственной руке. Раздается знакомый, пробирающий до костей смех. Стальная труба падает рядом с его телом. Ричард видит приближающиеся ноги одного из преступников, которые расплывались перед затуманенным голубым взором. Подлый удар под дых заставляет парня согнуться пополам. Его хватают за волосы и поднимают, заставив встать на колени перед Клоуном.
Глупый, испуганный мальчишка, который в очередной раз поддался собственным эмоциям.
Ты единственный из них, кто самозабвенно пытается окружить себя людьми и видит в этом смысл собственного существования. Ты жаждешь человечности. Проблема в том, что люди всегда предают, птенчик.
Слова Джокера вновь отчаянно всплыли в голове. Лишь сейчас Дик осознал вложенный в них смысл. Осознал, что он проиграл...

Враждебность, пытающаяся заглушить удушающий и неловкий страх...  Ярость,  затушенная в пепельнице ужаса... Безумие, лицезревшее и скрывающее панику... Он считывал весь этот сброд так просто, что вновь и вновь хотелось дьявольски гоготать, перекрывая всю эту какафонию умопомешательства... Такие амбициозные и так просто загнанные сюда... Скот, который привели на убой... Кто хочет немного свининки? А говядинки? Или петушатинки? Вон тот ведет себя совсем как петух. А как кукарекает. С простреленным языком интересно сможет также? А мышата, мышата! Вы только поглядите, как пищат и барахтаются. Нет ничего забавнее летучей мышки прыгающей по земле... А уж если ей подпортить крылья и лапки... Интересно, как будет она вести себя тогда? М? Может стоит проверить?
Чем более хаотичным становился мир, тем все больше Джокер ощущал себя на своем месте.  Тем все более его охватывало чрезвычайное, неописуемое опьянение успехом очередного своего гениального плана,  пестревшего перед ним обилием цветовой палитры воображения. Ох, как он повеселится, как поглумится... Все, все, все должны помнить, что есть такой смех, который лучше никогда не слышать. Либо же - быть на его стороне. А не поступать так, как поступили банды, которых он загнал сюда.  Перетравить бы их всех одним махом, но... сначала можно немножко послушать, сыграть в паиньку... поупиваться извинениями...Разве можно отказывать убогим в унижении перед смертью? Пусть целуют мои ботинки - а то, кажется, кто-то слишком заляпал их своей кровью.

— Что-то вы слишком притихли, —  клоун говорил громко и четко бросал слова, зная, как сильно ударяются они о тупые головы собранного здесь общества. — А я ожидал, что сейчас вы толпой падете передо мной на колени, умоляя пощадить вас, ради былых заслуг, тетек, дядек, неоплаченных счетов... Кстати о счетах. Вы все должны мне. Кто хочет первым рассчитаться?

Глаза, которые похоже имеют лишь один цвет - глубокой и вязкой тьмы, пробегаются по воззрившемся на него людям, и естественно не находят то, чего желают. Но это не мешает Джокеру обнажить желтые зубы, растягивая губы в кровожадной, довольной улыбке. Будто бы ему только что преподнесли подарок, который он так давно ждал... Будто бы именно этого он и хотел.

— Джокер сдох давно в своем убогом цирке, — заговорил кто-то низким голосом. Это был высокий, огромный негр, чей левый глаз пересекал шрам. — А ты всего лишь жалкое пугало, которое пытается занять его место. Но баста! Мы сами правим Готэмом. Нам не нужен для этого разукрашенный псих... Тем более подражатель...

Смех клоуна скрипнул и... погас. Лишь глаза сверкнули в спящем жерле глазниц...

— Так значит... подражатель? — интонация его голоса стала мягче, но более вкрадчивой и влекомой к какой-то потаенной мысли, которая желала вот-вот воплотиться в реальность. — Знаешь, я вот задумался, о том... а вдруг ты прав? Каюсь, каюсь! Вы меня раскрыли! Снял бы маску, да увы, — демонстративно трогает шрамы около рта. — Не получится. Что же вы со мной сделаете? Сдадите властям? Бэтси? А может... убьёте? Или же... — клоун спрыгивает с платформы, отдавая кому-то в руки свой автомат, идя прямо к тому, кто некогда назвал его подражателем.

Все отшатывались от него, как от чумы. А он и не смотрел вокруг, его интересовал лишь один, чья мысль веселилась и развлекалась в черепушке столь странного гения. Когда клоун добрался до головореза, тот и бровью не повел, глядя сверху вниз, на того, кого не считал Джокером. А зря... Ох, как зря.

— Так что же ты сделаешь с подражателем, а? Гляди-ка, я совсем безоружен, решил сдаться сам... — поднятые руки, наклон головы, усмешка. —  Но может перед этим... немного посмеемся? Над твоей умной рожицей, например...

Негр накланяется, будто собирается просто взять и раздавить вечно болтающего клоуна, утратив всякую бдительность. И это его ошибка. Искрой сверкает в ладонях Джокера маленькое, тонкое лезвие... И лишь шмякнувшееся перед ним тело говорит о меткости незамеченного выпада. А затем клоун развлекается тем, что вновь и вновь вонзает нож в захлебывающегося в собственной крови головореза. Снова и снова... Сколько раз? Не сосчитать... А вот копам точно будет, чем заняться, если они сюда явятся. Интересно, как там чертяга Гордон? Булькающиеся звуки и хрипы стихают вскоре, а перепачканный в алом злодей выпрямляется и дружелюбно улыбается притихшим собравшимся.

— Кто-то еще блещет гениальными мыслями? Ну же делитесь, не стесняйтесь... Я выслушаю всех, — бурлящие наслаждение так и сквозит в каждом выдохе и вдохе  говорившего. Но внимание с его персоны неожиданно перескакивает на пса Блэка, который с остервенением и силой вцепился в одну из летучих мышек.

Воспользовавшись всеобщим замешательством, клоун прыгнул на платформу, возвращаясь на свое почетное место и отнимая у кого-то пистолет. Крик возмущения - выстрел в упор. Не церемонясь. Но как бы не любопытен был исход поединка животного и Грейсона, Джокера привлекает клубок из тел Блэк Бэт и Блэкреала. В чем-то убеждается, с чем-то соглашается. Хм... Я не ошибся, решив, что все не просто так в этом театре абсурда...
А из его пальцев выскакивает оружие... чьим-то ударом, чьим-то вниманием. Тогда клоун медленно оборачивается к источнику, изучая то, что видит. Сколько же ненависти под маской. Юношеской и занятной. Бэтси и как ты его учил? Попытка нападения провалена, битва мышонка - окончена. И это столь забавно, что безудержный смех сотрясает тело Джокера, пока парня тащат к нему. Кто-то решил выслужиться, сохранить себе жизнь, играя на стороне безумца.  Но разве я замечу это?

— Ну здравствуй,  крошка Дик, — одним лишь взглядом клоун отгоняет прочь того, кто поспешил помочь Джокеру, остановил нападение Найтвинга. — Как там Бэтси? Уверен, вы скучали по мне. А как я скучал по вам!  Н-е п-е-р-е-д-а-в-а-е-м-о! Мхрхрхр. Не думал, что ты оправишься после нашей последней встречи... Вспоминаешь Райю, кстати? Милая девчушка, давненько ее не видел... А как она сопротивлялась, когда я изучал ее после воскрешения... Ай-яй-яй. Приходилось наказывать. Да и что тут поделаешь, верно? Нужно будет найти ее, посмотреть какой теперь стал ее нрав...

Ловит эмоции, довольствуется увиденным, ходит туда-сюда перед Найтвингом, будто в экстазе.

—  Так где же твоя радость, а? Почему не смеешься? Не веселишься! Ты ведь рад меня видеть, признайся! — Джокер поддевает подбородок Грейсона, заставляя его смотреть на себя. — Как думаешь, Бэтси расстроится, узнав, что на двух мышек в его отряде сегодня станет меньше? Что скажешь? Или скажешь кое-кому другому? Ох, я уверен он захочет с тобой поговорить, а пока... — подлый, грубый пинок ногой в живот. заставляет Найтвинга свернуться пополам, в то время как клоун оборачивается и кричит куда-то:

— Блэкииииииииииииии! У меня есть для тебя подарок! Советую тебе поторопиться, а то мне кажется, что он вот-вот вырубиться. И не забудь захватить свою очаровательную подругу-мышку. С ней я бы тоже пожелал бы побеседовать. А вы, —   злодей снова замечает уставившихся на него головорезов. — Выдохните пока, папочка немного занят. Развлекает гостей... Есть возражения?

В ответ ему - лишь напряженное молчание, которое абсолютно никто не решается прерывать.

— Вот и славненько, — он хлопает в ладоши, не прекращая делать лишь одно.

Улыбаться.

Жутко. Кровожадно. Как всегда.